Я пришла к себе из детства. И вспомнились люди, которые окружали,
и то, что записалось в чувствах, начиная с момента, как помню себя.
А помню я себя с трех лет. В душе живет первая влюбленность в мальчика,
который был одет в матросскую форму. Имени его не помню, а глаза помню до сих пор, и еще руки, очень нежные и ласковые.
Я родилась в маленькой деревушке со странным названием Мытничи.
Наш дом стоял на высокой горе, а под горой протекала речка. Я любила сидеть с мальчиком у завалинки и играть в одну удивительную игру. Он проявлял большой интерес к моему телу
и его устройству, а я - к его. Вместе изучая, как устроены наши тела, мы обнаружили однажды существенные различия, что меня сильно удивило. Спросить было не у кого. Мы сами
вместе искали ответы. Почему существует разница? Вскоре нашелся очень простой ответ: чтобы отличать, где девочка, а где мальчик, и не перепутывать. А девочки и мальчики существуют
на земле для того, чтобы любить друг друга. Мы учились любить так, как это делают взрослые. Робкая имитация объятий и поцелуев открыла в обоих необъяснимые чувства нежности не только
друг к другу, но и ко всему, что окружало нас. Опыт был небогатым, и скоро мы его исчерпали, а мальчик уехал с родителями в далекий город. Он уехал навсегда, мы больше не
встречались, но ощущение от встречи и чувство нежности остались во мне, и живут до сих пор.
Еще помню свою бабушку и Дом Детства. Крыша, покрытая соломой,
темные сенцы и горница с большой печкой. На печи тепло и уютно. В печи бабушка печет хлеб и готовит в чугунках борщ и кашу. В левом углу под иконой большой стол, за которым мы
снедали. И обед, и завтрак, и ужин называли одним словом - снедать.
У дедушки за едой царили определенные правила, которые никто не смел
нарушать. На стол ставили чугунок со снедью, каждому давали ломоть хлеба и деревянную ложку. Ложки ставились к чугуну. По взгляду деда нужно было всем вместе взять ложки, зачерпнуть
и, поддерживая их хлебом, чтобы не капать на стол, съесть, и снова поставить ложки к чугуну. И, если я не успевала или поспешила, дед бил своей ложкой со всей силы по лбу так, что
вскакивала огромная шишка. Никто не нарушал порядка, и только я, из-за постоянной задумчивости была рассеяна и часто получала по лбу.
Посередине горницы, в потолке, был вбит крюк, и на нем висели качели.
Я очень любила кататься: над печкой, над столом - и почти долетала до бабушкиной иконы. Пока летала, рассматривала икону. Зачем она в доме? Почему дед ругается с бабушкой, когда
застает ее крестящейся украдкой у иконы? И почему бабушка называет эту тётю Матерью Бога, а маленького ребеночка - Богом?
Вскоре сделала собственные выводы: все тети с детьми - это Матери Бога,
а я? Кто же тогда я? Ответ пришел сам собой: я - маленькая, и потому я - Бог. Дальше нужно было узнать, кто такой Бог? Почему меня зовут Мария и какое мое настоящее имя, если все
меня зовут Мария, а я себя зову Бог? Бабушка объяснила, что Бог очень добрый, всемогущий, не злой и живет на небе. По детской наивности днями размышляла: “Как же так? Если Бог живет
на небе, как же я оказалась на земле? Надо выяснить у бабушки, как я появилась тут”.
Бабушка улыбнулась загадочно и сказала, что меня нашли в капусте. Я даже вздрогнула. Догадка принесла дикую радость. Радость переполнила сердце.
Как очумелая, бегала по капусте и сама себе удивлялась: “Ага, теперь знаю, как я здесь появилась! Я упала с неба в капусту! Но оно так высоко. Как же я не разбилась? Значит, мне
было больно? Я сильно ударилась?”
Снова бегу к бабушке: “Бабушка, а когда вы меня нашли, я плакала? Мне было больно?” Бабушка удивлена моим вопросом: “Зачем тебе все это? Конечно,
плакала. Не плакала, а кричала громко-громко”. Все. Дальше мне уже все было понятно. Как это удивительно, что я упала прямо с неба! Нужно уединиться и подумать обо всем этом
хорошенько. Если я - Бог, значит, я - добрая. Это было мне понятно. Но что значит слово “всемогущий” - сама не могла открыть.
Но немедленно встал новый вопрос: “А кто же тогда дедушка? Он всегда
такой недобрый. И ведет себя с бабушкой очень странно. К примеру, он ей говорит: “Евдокия, принеси мне то!” А что “то” - не говорит. И бабушка, если не угадывала это самое “то”,
выпрыгивала в окно, а я - вместе с ней, и мы прятались в той самой капусте, куда я упала с неба. “Не загадка ли это? Может, бабушка хочет вернуться назад, на небо? Тогда и я вместе
с ней полечу!” Иногда ей не удавалось убежать, и тогда дед бил ее тем, что попадалось ему под руку. И бабушка молча сносила побои, а потом украдкой плакала. Я однажды спросила ее,
почему она терпит и не ударит деда тоже чем-нибудь. На что бабушка боязливо перекрестилась и сказала: “Бог терпел и нам велел”. Я сделала свой вывод: “Бог - это тот, кому часто
достается, а он должен молчать и не отвечать.
Понимание того, что я Бог, подтверждалось. Я тоже терплю. Мне тоже
часто попадает ложкой по лбу. Значит, этим надо внутри гордиться, а если больно, никому ничего не говорить, а украдкой можно плакать. Но если я - Бог, значит, бабушка - Мать Бога?
Осталось узнать, кто же такой дедушка? Спросила у бабушки: “От кого Бог терпел? Есть ли кроме Бога еще кто-нибудь”? Бабушка сказала, что Бог терпел от злых людей, и кроме Бога есть
еще злой дух, имя которому Сатана. Сатана злой и вредит людям.
“Ага, теперь мне понятно, кто у нас дедушка!” - вывод навел на
новые вопросы. “Бабушка, а что Бог делает вместе с Сатаной?” Бабушка трижды сплюнула через плечо, перекрестилась и сказала: “Он попускает творить ему злые дела”. - “ А что значит -
попускает?” - “Ну, к примеру, так как ты еще маленькая и неразумная, ты боишься ночью ходить писать в туалет, и я разрешаю тебе ходить в сенцы в ведро, хотя это нехорошо, и в
сенцах потом плохо пахнет”. - “Спасибо, дорогая бабушка. Я, кажется, все теперь понимаю!”
Бабушка обрадовалась, что я такая понятливая, А про себя я подумала
так: “Значит, дедушка не должен жить вместе с нами, но так как он - Сатана, он неразумен, и потому ему разрешается жить, и драться, и ругаться, хотя все это дурно пахнет. А то
где же он еще это будет делать, не на небесах же? Бабушка его терпит, и я должна терпеть”.
Великая детская гордость, что я теперь тоже буду терпеть, и никогда
не буду при Сатане плакать, а только украдкой, как бабушка, заполнила мое детское сердце. И теперь шишки на лбу казались ерундой, потому что у меня было нечто, гораздо более
интересное - Тайна. “И я никому ее не расскажу, даже бабушке!” И тайна жгла сердце! Я трепетала от одной мысли, что только я знаю, что я - Бог, а дедушка у нас - Сатана! И эта
тайна придавала действиям деда и бабушки совсем иное значение, это было похоже на удивительную сказку, и я была свидетелем и даже чуть-чуть участником всех сказочных событий. И,
конечно, как результат: я в сказке живу, и там, где люди могут обижаться, а дети плакать, когда их наказывают, я молчала, испытывала чувство гордости, была упряма и улыбалась
такой улыбкой, что смущала даже бабушку. И та, глядя на меня, часто крестилась. Если бы я не знала, что дед - Сатана, терпеть его издевательства было бы невозможно, но знание
делало меня сильной и непобедимой.
Отец работал где-то далеко, появлялся раз в неделю и привозил
целый мешок конфет, которые я любила раздавать соседским детям, за что мне попадало от матери, и та кричала: “Ну что за полудурочная, как бабка, все раздает! И ничего не понимает.
Только улыбается!” Моя улыбка приводила мать в бешенство, и она таскала меня за волосы, а я продолжала терпеть и молчать. Сами понимаете, почему.
Мать ругалась и с дедом. Один раз они даже подрались. И я сделала вывод, что мой отец - тоже Бог, только
большой. А мать, как и дедушка, тоже Сатана! “Ага, их двое, а нас трое! Мы с бабушкой и папой никогда не ссоримся и не деремся, а они дерутся”. И все ситуации я наблюдала со
стороны, и они были для меня комичны.
Я открыла для себя, что Сатана действительно очень глупый и все на свете старается запутать, потому что от глупости своей он слишком много о себе
строит, и думает, что он самый умный. Это было так смешно, и мне стало казаться, что дед не ругается, а просто строит рожицы. И, конечно, я иногда не сдерживалась и ухахатывалась
над его воплями. Если дед или мать видели такое, они просто зверели. И тогда мне доставалось по всей программе. Прикладывая подорожники к синякам, я думала: “Если бы Сатана знал,
что нас больше, и мы все равно победим, что это просто игра такая увлекательная, чтобы было интересно жить. Если бы он узнал, что я упала с неба, как бы он изменил свое отношение ко
мне? Наверное, и дед и мать заплакали бы и стали просить, чтобы мы с бабушкой и папой взяли их на небо! Конечно, это интересно, но... тогда исчезнет моя Тайна!”
И я рисовала в воображении картины того, как вдруг исчезнет Сатана.
Правда, было чуть-чуть жалко деда и мать. Но все равно. Они виноваты сами. Вот их не станет, и как здорово мы заживем! Спросила у бабушки: “А Сатана может исчезнуть с земли?” -
“Да, деточка, обязательно. Он провалится под землю. Но это будет нескоро, в конце времен”.
“Ага, - подумала я, - бабушка, а конец времен - это когда? Когда я
вырасту большая?” Бабушка задумалась, я не дышала: “Может, и так. Но об этом знает только Бог. Когда он захочет, тогда и случится”. У меня даже волосы на голове встали дыбом и
страшно, от волнения заболел живот. “Бабушка, я хочу в туалет!” - и побежала, сломя голову, в сад, под свою любимую вишню.
Легла. Мысли текли легко и свободно. Я чувствовала себя птицей.
Я вознеслась на небо! Парила над землей и ликовала: “Значит, если очень сильно захочу, дед и мать провалятся под землю. И будет конец времен!… Только мне… жалко их. Ну, ладно,
пусть пока поживут с нами, временно, пока вырасту”. - И мысль о том, что судьба Сатаны в моих руках, делала жизнь таинственной и захватывающей игрой.
Я совсем не играла в детские игры. А зачем они мне? Я любила
играть в своих мечтах, где была полная хозяйка и могла думать о том, о чем пожелаю. Дедушка загружал нас с бабушкой работой, и даже работая с малых лет цепом на току, не
уставала, потому что в эти минуты особенно хорошо мечталось.
И так продолжалось до шести лет. Я пребывала в радостных заблуждениях, о которых никто не подозревал, и потому не мог разрушить. А может,
наоборот? Может, тогда я понимала все правильно? Но в шесть лет произошли события, которые изменили ход моих мечтаний. Но об этом - чуть позже
|